Union of Translators of Russia

Saint Petersburg Branch

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10256491@SV_Articles

Выпуск № 036 от 02.03.2009
Смысловая нагрузка
Санкт-Петербургский конкурс Sensum de Sensu – единственное в России состязание молодых переводчиков
Анастасия ДОЛГОШЕВА

О состоянии переводческого дела в России мы беседовали года полтора назад с председателем правления петербургского отделения Союза переводчиков Павлом БРУКОМ. На сей раз обозреватель Анастасия ДОЛГОШЕВА выясняла у Павла Семеновича, изменилось ли что-нибудь за последнее время. Заодно узнала, к чему переводчику гражданская позиция, чем переводы похожи на женщин и, разумеется, о самом конкурсе, который в этом году восхитил уже тем, что участвовать в нем можно, не будучи переводчиком, – есть там одна хитрая номинация.

– Павел Семенович, странно, что петербургский конкурс – единственный в своем роде.

– Ну общепризнанно, что именно Петербург – родина российского художественного перевода в современном его понимании. Тому были причины: столица империи, здесь располагался дипломатический корпус.

Есть еще интересный конкурс в Оренбурге, но там участвуют переводчики только художественной литературы и вне зависимости от возраста. У нас же на первом месте – перевод в интересах реальной экономики, поэтому в конкурсе 2009 года предлагается выполнить перевод патентной формулы изобретения. В английском разделе конкурса – перевод патента на ювелирное кольцо с особенным дизайном; в немецком разделе – на автоматическую свечу зажигания; во французском – на садовые ножницы-секатор; в испанском – на складное кресло-каталку; в финском – на устройство защиты береговой линии от загрязнений. В польском – перевод аналитической статьи.

А в «художественной части» конкурса мы в числе прочего чествуем переводами юбиляров: английского поэта Ричарда Лавлейса (в этом году исполняется 390 лет со дня его рождения и 350 со дня смерти), Эдгара Аллана По (200-летие со дня рождения) и Шиллера (250 лет со дня рождения).

– А нужно ли молодым беспокоить Лавлейса, По, Шиллера и других, которые и так неплохо себя чувствуют в советском переводе?

– С качеством переводов – как с кольцами на срезе дерева: можно проследить, когда был влажный год, когда сухой...

В советское время действительно художественный перевод расцвел. А 1990-е годы оказались скудными, как и для общества в целом. Доходило до смешного: переводчик нанимался оператором в газовую котельную и там без словарей переводил детективы. Та макулатура лежала на всех развалах.

Я как-то беседовал с людьми, которые занимаются оптовой торговлей книгами, они говорили, что в 1990-е годы качество переводов так упало, что издавать стали в старых переводах. Но если «старенький» Джек Лондон стоил 20 – 30 рублей, то новое издание – на порядок дороже. Хотя текст был тот же.

Другой пример. Один издатель откровенно мне рассказывал, как решил издать книгу модного английского автора и, чтобы сэкономить, перевел ее сам. Книга, сложная для перевода, повествовала о жизни дна общества – с использованием, так сказать, соответствующего сленга. В таких случаях встает вопрос: как переводить нецензурную лексику? Либо с помощью наших нецензурных слов, либо другими средствами, но удаляясь от подлинника. К слову: недавно в массовом издании в качестве головоломки был предложен афоризм Морица-Готлиба Сафира – «Переводы, как женщины: если красивы, то неверны, а если верны, то некрасивы». Так вот: это правда...

– И вышел у того издателя перевод верный, но некрасивый...

– Книжники ему сказали: мол, испортил издательский проект слабым переводом...

Я, когда преподаю, пытаюсь внушить магистрантам, что в деле перевода есть две важнейшие составляющие.

Первая: переводчик не может быть без гражданской позиции. Он гражданин страны и, находясь на рубеже языковом, культурном и цивилизационном, не может держаться на нулевой линии. Нуля в природе нет. Значит, переводчик склоняется в какую-то сторону. Либо продвигает на нашу территорию чужие культурные ценности (может, не осознавая этого); либо с помощью соответствующим образом подобранной, переведенной и поданной литературы другого народа знакомит с ней российского читателя и тем самым обогащает отечественную культуру.

Второй пункт – профессиональный. Переводчик должен четко понимать свое место в технологической цепочке. Понимать цель перевода, для кого этот перевод, как его будут использовать. Одно дело – для внутреннего пользования, совсем другое – если материал готовится к публикации: иная степень ответственности.

Ни одна, даже маленькая, переводческая задачка не должна решаться походя. Встретил непонятное слово – надо разбираться. Недавно мы с коллегами через Интернет в режиме прямой переписки обсуждали технический текст: если английское screw обозначает и «винт», и «болт», то в каких случаях следует писать в переводе «винт», а в каких – «болт»? Тут учитываются и тонкие смысловые оттенки, и нормативы, стандарты, инструкции по переводу.

– Студенты проникаются этими принципами?

– Кто-то – да; кому-то – наплевать. Люди ведь разные. Кого-то заботит, насколько интенсивно тают льды в Антарктиде или что сказал президент США. Такие мыслят в масштабах земного шара. А кому-то достаточно репортажей областной телекомпании.

Так же и переводчики. Одни мыслят глобально, а для других главное – быстро сделать, сдать, получить деньги, ухватиться за следующий заказ. Таких не волнуют последствия их труда для общества.

– Это потому, что и на халтуру есть спрос.

– Да. Если речь о художественном тексте, то, и не будучи переводчиком, можно почувствовать, что перевод плох. А в специальных текстах, где особенно важна точность, низкая квалификация переводчика может быть не так очевидна.

В наш союз иногда обращаются граждане с просьбой сделать перевод с нотариальным заверением – чтобы удостоверить, что смысл передан верно. Так вот: в нашей стране это невозможно. Нотариус заверит подпись переводчика, но не точность передачи смысла. Нет в России поверенного перевода – казалось бы, необходимейшей вещи для страны, вышедшей на мировой рынок! Кстати, нередко можно встретить рекламу с долей лукавства: «заверяем переводы», – хотя, повторю, заверяется не аутентичность текстов.

И переводческого корпуса в современном его понимании в России нет: переводит кто хочет и как хочет. Никаких сертификатов, никаких профессиональных критериев.

Вот у меня есть личная печать члена Союза переводчиков России. Такая же личная печать любого члена Союза переводчиков, поставленная на переводе, принимается во всем мире. Мир признает эту печать и как подтверждение идентичности разноязычных текстов документа, и как способ аттестации специалиста через профессиональное сообщество. Мир доверяет этой аттестации, а сама Россия не доверяет, поскольку не знает об этом.

– В прошлом году при Университете им. Герцена появилась Высшая школа перевода, похожая на курсы при ООН. Может, это первый шаг к созданию переводческого корпуса?

– Это важный шаг, но пока он невелик. Первый набор был всего около десяти человек – это уже готовые переводчики, которых за год необходимо довести до нужного высокого уровня. Такую задачу ставит перед собой директор школы Ирина Сергеевна Алексеева.

Практика перевода в России находится на спаде. Пока это понимали лишь некоторые специалисты внутри страны – ничего не менялось. Но тут наши зарубежные партнеры из ООН, ЮНЕСКО и «прочих брюсселей» поинтересовались: «Кто переводить-то будет?». Забеспокоился и наш МИД. Оглянулись: старые кадры ушли и переводить на должном уровне некому. До такой степени некому, что иностранцы финансово помогли в организации Высшей школы перевода.

И при этом Министерство науки и образования считает, что вузы активно учат по специальности «лингвист, переводчик». А то, что планы и стандарты высшего образования не удовлетворяют потребностям реальной экономики...

– В IX конкурсе нет традиционного задания «перевод с русского на иностранный».

– Да. Опыт показал, что конкурсанты плохо с этим справляются. Переводить художественный текст на другой язык, тем более молодому специалисту, – часто неподъемная задача. Поэтому теперь предложено написать по-русски эссе на тему «Профессиональный перевод в России XXI века». В принципе это эссе может написать человек, не обязательно владеющий иностранным языком, но знакомый с темой.

– В прошлом году в конкурсе участвовало почти 700 работ. Заявки присылали не только со всей России, но и из-за границы. При таком охвате – кто вам помогает?

– Никто. Организатор – петербургское отделение Союза переводчиков и его ассоциированные члены. Вся работа оргкомитета и жюри на энтузиазме. Как и вообще вся работа нашего отделения. Притом что если у других творческих союзов есть помещения и даже дворцы, то у нашего адрес есть только в Интернете. Максимум, что власти могли предложить нам несколько лет назад, это принять участие в конкурсе на затопленный подвал, который мы все равно не смогли бы реанимировать до состояния офиса.

Я не считаю, что это правильно. И не считаю правильным, что, например, реклама конкурса молодых вокалистов висит на Нев-ском, а Всероссийский конкурс переводчиков не рекламируется. Честное слово, я очень люблю музыку, но, по-моему, переводчики не менее важны для российской цивилизации.

IX Санкт-Петербургский конкурс Sensum de Sensu –
общероссийский творческий конкурс в области письменного перевода

• Участники – студенты и молодые специалисты до 30 лет, работающие в любых областях знаний, науки и техники.
• Заявки принимаются в электронном виде до 17.00 10 марта 2009 года. Форма заявки и все задания – на сайте www.utr.spb.ru.
• Конкурс ориентирован на профессиональное исполнение задания «без скидок на молодость». И в соответствии с названием конкурса, точнее, с его девизом, принадлежащим перу св. Иеронима: Non verbum de verbo, sed sensum de sensu exprimere – «выражать не слово в слово, а смысл в смысл».
• Подведение итогов – 17 апреля 2009 года.

Версия для печати